Ты снимаешь с шеи ключ, чтобы открыть дверь в комнату.
Он полулежит в неудобной позе, подобрав под себя руки и ноги. Глаза его закрыты, длинные ресницы бросают тени на щеки. Ты садишься рядом и кладешь руку на поясницу. Медленно давишь, чувствуя ладонью каждый позвонок, направляя пальцы вперед, к ошейнику, туда, где начинают расти желтоватые волосы. Он шумно выдыхает, пальцы его сжимаются в кулаки.
Он поднимает голову и приоткрывает губы. Глаза его сонно устремлены вверх, там он ищет тебя.
Ты гладишь его по голове, зарываясь пальцами в волосы. Он чуть ли не мурлычет и прогибается в пояснице. Так лучше, но не сейчас.
Ты тоже пахнешь земляникой.
- Мы поедем к доктору.
Он не проявляет никакой реакции, ты снова гладишь его и повторяешь:
- Мы поедем к доктору Уилсону.
Блондин настороженно поворачивает голову, прикрыв фиолетовые глаза.
- Мы. Я и ты.
В этом нет никакого смысла, говорить, с кем он поедет. Но тебе нравится это говорить, и ты опять повторяешь:
- Мы с тобой едем к доктору Уилсону.
Он кивает, шея его хрустит.
Ты осторожно разминаешь ее, прижав послушное тело к себе.
- Доктор посмотрит тебя.
Ты говоришь это только для того, чтобы еще раз ласково провести рукой по его волосам.
читать дальше
- Зачастили, однако, с визитами, - доктор Уилсон поднимает брови и опускает очки на нос.
Ты распахиваешь крышку гроба, ухмыляясь. Он наверняка знает, что происходит.
- Зачастили же, однако. Однако…
Доктор вдруг умолкает, наклоняясь над деревянным ящиком.
Ты осторожно берешь его плечи и вытаскиваешь на кушетку.
На нем длинная ночная рубашка в мелких васильках. Он испуган и, может быть, ему холодно.
Тебе хочется погладить его голову и плечи, шею, сложенные на колени руки, но ты не можешь.
Доктор Уилсон смеется:
- Зачастили, - и он снимает с твоего Кельвина ночную рубашку.
Ты ревностно дергаешься.
- Что-то не так? – доктор любопытно обходит пациента.
- Что? – ты нервно переспрашиваешь, не спуская глаз с шарлатана.
- На что-то жалуется? Говорит, что ему больно? Где именно? – он насильно разжимает его челюсти и хмурится. – Тогда ясненько.
Ты перебираешь пальцами по засаленному столу.
Уилсон подходит к тебе вплотную, и, прикрыв рот рукой, едко шепчет:
- Секс был защищенный?
Ты возмущенно чуть ли не кричишь на него:
- Да как же вы смеете!
- Это вопрос, это был вопрос, просто вопрос, - доктор неприятно хихикает, - Вопрос это был.
Кельвин заскучал. Он опустил голову, ссутулив плечи. Он чуть не плачет, и ты обнимаешь его сзади.
В зеркале напротив кушетки отражается он, и отражаешься ты. Его слишком лохматые и слишком длинные растрепанные волосы, и твои, приглаженные к черепу, но все равно такие же светло-желтые. Его грустные фиолетовые глаза, и твои, чуть бледнее и серьезнее. Твои глаза видят хуже его, именно поэтому на переносице у тебя блестящие стекла в металлической оправе. Его острый подбородок и точно такой же твой. Точно такой же острый нос, с чуть вздернутыми светлыми ноздрями. Такие же брови, но твои чаще опущены.
- Я интересный феномен наблюдаю.
Ты молчишь и прижимаешь его к своему синему свитеру. На твоей шее висит медвежий зуб, а его шею оплетает темная латексная полоса с металлическим кольцом впереди.
- Интересный феномен наблюдаю я, - доктор стучит стетоскопом по своим часам.
Ты видишь, как парень в зеркале снимает свои очки и ласково кусает запястье своего брата-близнеца. Ты видишь, как блондин закрывает глаза, как слегка раздуваются его ноздри, так похожие на твои.
- Интересный феномен наблюдаю я вот уже четырнадцать месяцев и… - он что-то поискал в своих бумагах, - и четыре с половиной дня.